У опытных и результативных охотников, которые охотятся командами, есть обыкновение – обязательно приглашать себе в команду человека, приносящего удачу. Причём этот человек может быть вообще без ружья и во время охоты не сделает ни одного выстрела, может быть даже немощным стариком – но всё равно он будет окружён уважением и получит свою охотничью долю, а в некоторых местностях и вовсе две доли. С точки зрения добычи так выгодней, чем одни только спортивные охотники.
Удачливость – это то качество, смысл которого всем понятен и очевиден, и таковыми, то есть удачливыми, хотели бы быть вообще все, а не одни только опытные охотники. Другое дело, что никто на тему удачливости даже не задумывается – никто, кроме охотников, шаманов и иногда правителей. Так что не удивительно, что хоть минимально удачливые правители всегда охотники.
Что же совмещающемуся с охотниками или шаманами надо сделать, чтобы вернуть себе удачливость, которой люди наделены от рождения, но путём совершения неверных поступков её утратили? Всем понятно, что надо делать. Для начала удачливых надо начать созерцать. Созерцать – означает предпочитать, взирать снизу вверх с удовольствием. Можно обойтись и привычным словом, но с большой буквы – Учитель.
Жизнь большая и многогранная, не со всякой грани правильно начинать. Удачливые – они же несущие удачу (их принципиальное отличие от обычного населения) – лучше всего постигаются на грани жизни и смерти – на грани их смерти. Вот тогда люди начинают поступать, что называется, от души – и поступки удачливых странные. Удачливые вообще сплошь и рядом совершают весьма странные поступки, и поступки эти неудачники никак не могут понять – и одобрить. Вот для созерцания как раз такие их поступки и нужны – странные. Которые потомственные земледельцы не одобряют. Уметь подобные поступки даже хотя бы выделить – уже удача.
На военном материале всё понимается проще – та самая грань жизни и смерти. Во время войны удачливых называют героями – настоящими героями. Но назвать героями неудачники, увы, норовят своего брата, неудачника, поэтому героев для изучения и созерцания отбирать надо с осторожностью.
Александр Матросов, сталинский ГСС, был человеком, приносящим удачу. Зоя Космодемьянская, сталинский ГСС, – тоже человек, приносящий удачу. Обоих этих героев неудачники оплевали – и приписали им неудачливость. То есть Сталин, сам человек удачливый, выделил и рекомендовал их в качестве учителей, а неудачники – оплевали. И неудачниками, само собой, остались. Но есть один Герой, которого Сталин рекомендовал, но с которым народ поступил ещё хуже, чем с Зоей Космодемьянской и Александром Матросовым – его умолчали. Старательно. То есть на Зою и Матросова нападает антиколлегия бандерлогов, а на Сашу Чекалина другая антиколлегия – дикие пчёлы. Что интересно. И позволяет предположить, что Саша Чекалин из жреческой коллегии Балу.
Саше Чекалину в 1941-м было 16 лет, а его уже без звука включили в состав партизанского отряда. Включили ещё до того, как немцы оккупировали небольшой городок Лихвин, южнее Москвы километров на 200, в котором жил Саша Чекалин и в котором этот отряд был сформирован. В отряде было 17 человек. Самое трудное время – октябрь-ноябрь 1941 года. То есть до начала нашего контрнаступления под Москвой, победного контрнаступления. В это время множество отрядов, организованных из местных ответственных партийных работников по приказу свыше, или разбегались, или затаивались в чащобах и никаких действий не предпринимали, чтобы, не дай Бог, немцы ими не заинтересовались. Но отряд, в который был легко принят 16-летний паренёк, в то время как многим и многим взрослым отказали, действовал – и притом активно и удачливо.
Командир с комиссаром поручали Саше Чекалину очень странные задания, которые по плечу разве что сверхчеловеку. Несколько раз его посылали примерно так: поди в одиночку туда – не знаю куда, но принеси оружие, которого в отряде не хватает. Почти всегда приносил. За исключением одного раза. Оружие нашёл, но немцев пришивать не стал – оказалось, что это дом приятеля, а немцы там на постое. Задание-то не простое: немцы оружие без присмотра не оставляли. Но Саша шёл и приносил. Всякий раз по несколько стволов, плюс гранаты.
Один раз приволок сразу девять стволов. Что интересно, Саше для этого даже из леса выходить не понадобилось. Выйдя из расположения отряда, он пошёл по лесу без тропы, казалось бы, наобум, но прямиком вышел на отделение немецких солдат, видимо, разведчиков. Десять немецких солдат скрытно пробирались по лесу в поисках партизан. Саша затаился, подпустил бравых немецких парней поближе, закидал их гранатами, шестерых положил сразу, а троих, когда они убегали, пристрелил на бегу (благо он был по стопам отца охотником и Ворошиловским стрелком).
Один немец сбежать всё-таки сумел. С оружием. Или Саша позволил ему убежать, чтобы он потом стал рассказывать своим, что на их отделение напала целая армия партизан. Поверят в это враньё его слушатели – станут ещё большими идиотами, большими неадекватами, а потому более лёгкой добычей партизан. В армию партизан легче поверить, чем в 16-летнего паренька, который в одиночку напал на десять разведчиков, армейскую элиту.
Словом, девять стволов плюс патроны и гранаты Саша приволок за один раз. А вот теперь скажите, как называется то качество человека, которое позволяет ему в поисках оружия пересечься в огромных Улановских лесах (а эти леса смыкаются со знаменитыми брянскими лесами) с отделением немецкой разведки? Не удачливость ли? Чтобы начать уважать Чекалина в этом пункте, чтобы он приобрёл статус твоего учителя, достаточно сообразить, что не все так могут. Далеко не все. А чтобы сообразить, нужно самому что-нибудь в лесу поискать – и таки найти. Для начала попробуйте в Улановских лесах без проводника найти место базирования Сашиного отряда. Там сейчас две обвалившиеся землянки. И примета есть: там дубы огромные, в несколько обхватов.
Да уж, могут далеко не все. Тех, которые могут, в охотничьей культуре называют шаманами. В земледельческой формации ничего подобного нет. Так что не случайно Саша Чекалин в отряде, в котором была резкая нехватка оружия, был вооружён лучше всех. В частности, у него был полуавтомат. Другое название – самозарядка. А у других по большей части немецкие винтовки, которые добыл Саша Чекалин.
Так же не случайно, что именно Саше Чекалину было присвоено звание Героя Советского Союза – единственному в отряде. А отряд был не из последних.
В частности, именно из этого отряда партизан Осипенко был награждён медалью «Партизану Великой Отечественной войны» за номером один. Был и орден Ленина – высшая после Героя награда, но медаль номер один – это очень заметно. А поступок этого партизана, вот уж точно, потрясающий. Когда паровоз немецкого эшелона миновал заложенную Осипенко мину и не подорвался, Осипенко выломал откуда-то кол, подбежал к мине и ахнул этим колом по противотанковой гранате, которая была основой мины. Тут мина таки взорвалась. А Осипенко, на удивление, выжил. Запредельное везение. Отсюда и номер один.
Взгляд героев на жизнь всегда масштабен. Поскольку подобный масштаб неудачникам не доступен, земледельческое население героев и не понимает. Земледельческое население не понимает их поступки и удивляется, почему такой удачливый человек, как Сталин именно таких, как Чекалин лично рекомендовал как Героев.
Для дальнейших рассуждений нам без повышенной масштабности не обойтись, поэтому, чтобы продолжить рассмотрение судьбы Саши Чекалина, человека даже не охотничьей формации, а жреческой культуры, надо понять ту цель, которую он достигал и ради которой он совершал свои удивительные поступки – никак не вписывающиеся в обыденную логику.
Забегая вперёд, Саша Чекалин изобрёл способ, как нейтрализовать причину, по которой Красная армия проигрывала немцам – поэтому мы и откатывались – стремительно – вглубь страны. Главная причина наших поражений – паника. Паника выглядит примерно так.
БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ. ГОРА ТРУПОВ.
С паникой в 41-м пытались бороться – призывами. Результат подобного призыва панику прекратить – ноль. Должен быть какой-то иной способ панику прекращать. А то же ведь так всем можно было погибнуть, сами бы прибегали к тем немецким пулемётам, у которых ещё оставались патроны. Потери в Брестской крепости, реконструкцию боя в которой мы привели, показав быстро растущую гору трупов, были примерно 100 к 1. То есть немец, случалось, погибал, но при этом гибла примерно сотня наших. Возможно, соотношение 100 к 1 не рекорд, может, рекорд по потерям от паники был поставлен в другом месте, не важно, но подсчитано, что на границе СССР среднее соотношение наших потерь и немецких было 30 к 1.
Очевидно, что для того, чтобы нам выиграть Великую Отечественную войну, которую немцы вели с применением неизвестных в земледельческой культуре тибетских психотехник, нам надо было найти противоядие от паники. Саша Чекалин – это как раз тот герой, который это противоядие нашёл. Как жрец коллегии Балу нашёл. Были те, которые нашли прежде него, но как жрецы другой коллегии, коллегии Каа, а как Балу Саша Чекалин был первым.
Люди-практики – это прекрасно. Но важна и теория прекращения паники. Не случайно Сталин говорил: «Нам нужна Теория. Без Теории нам смерть». Для создания теории прекращения паники надо найти тех немногих, кто оккупантам всё-таки сопротивлялся – и обнаружить, чем они мировоззренчески отличались от паникёров. А сопротивлявшиеся оккупантам были, ведь немцы потери хоть какие-то всё-таки несли. Если исследователю самому не впадать в панику, то этот контингент сопротивляющихся обнаружить можно.
Наши армейцы в донесениях потери немцев обычно в десятки раз преувеличивали потери от их, армейцев, действий, но там, где армейцам наврать не удавалось, было видно, что боевая эффективность НКВДшников была в десятки раз выше, чем у армейцев. Вот он, искомый объект устойчивых к панике – чекисты. Теперь пытающемуся создать заветную Теорию надо найти ту черту характера, которая отличала чекиста от армейца. И выяснить, как эта черта характера вырабатывается.
Эту работу по созданию Теории и проделал Саша Чекалин, только в письменный текст не перевёл. Саша Чекалин, чтобы его догадку могли перенять армейцы и вообще кто угодно, поступил старым дедовским способом – принёс себя в жертву, намеренно и добровольно погиб от рук врага. Так уж устроены люди, даже лучшие: они не хотят ничего слышать от живого героя, но стоит изобретателю умереть, лучше погибнуть люто, – как вдруг внезапно слышать начинают. И Саша на смерть пошёл способом, который в бытовое мышление ну никак не вписывается.
Открытие Саши просто – как и всё гениальное. Обычный армеец, глядя на своих соседей по окопу, начинает фантазировать, что все они оказались в окопе, потому что хотят защищать Родину. Увы! Если бы так! Из-за этого заблуждения армеец улетает. И теряет адекватность. А вот чекист на этот счёт уже не заблуждается. У чекиста есть жизненный опыт по срыванию с гадов масок, и он знает, что в любом подразделении, даже самом небольшом, есть минимум один вредитель, ненавистник Родины, предатель Родины. А то и не один, а все пять типов вредителей, они же предатели. То есть чекист, оказавшись в окопе, когда он через прорезь прицела увидит врага (а открытый враг – это всего лишь одна из разновидностей вредителей), то рука у него, чекиста, не дрогнет гада пристрелить.
Другое дело армеец. Он все пять типажей предателей ошибочно считает своими, то есть, глядя через прицел на приближающихся немцев, видит аналогов своих знакомых – а то и вовсе аналогов матери. Ну и всё, мажет. Мажет и мажет, а потом оказывается или в плену или среди убитых. Эта проблема неверных в бою рук была не только у армейцев, но даже и у партизан. Вспомните слова партизанской клятвы – в ней партизан среди прочего клянётся в беспощадности к врагу. Потому клянётся, что должной беспощадности у него нет. А это отсутствие должной беспощадности – следствие неадекватности в различении врагов. Вспомним слова Сталина: «Вы потеряете страну, потому что не умеете различать своих врагов».
Немцы знали об этом слабом месте не только всех армейцев, но даже и большинства партизан, поэтому широко практиковали засылку предателей Родины в партизанские отряды. Как правило, наоборотники, которые оказались в составе партизанских отрядов впопыхах, засланного предателя принимали не просто за друга, но за лучшего друга и встречали его с распростёртыми объятиями и всячески помогали ему.
В отряд, в состав которого входил Саша Чекалин (а отряд состоял из 17 человек) немцы тоже заслали предателя – по фамилии Федюков. Его тоже встретили с распростёртыми объятиями. Если не считать Сашу Чекалина, то только один пожилой партизан заподозрил неладное. Он и организовал события, вернее, ловушку, так, чтобы предатель сам себя разоблачил – и вынужден был бежать. Партизаны, поднятые по тревоге, стреляли по Федюкову, но никто попасть не мог. И вовсе не потому, что были такими уж плохими стрелками на полигоне. На полигоне-то по мишеням попадали, но когда совмещали прорезь прицела со спиной удиравшего Федюкова, то одураченное ещё с детства подсознание командовало: нельзя стрелять по своему, якобы своему. И партизаны мазали.
Бегущего Федюкова застрелил, как уже читатель догадался, Саша Чекалин. Смог попасть. Такое возможно только в том случае, если Саша уже приобрёл знание чекиста: не всякий тебе друг, кто оказался рядом с тобой даже в окопе. И что вредителей пять типов.
ЗВЕЗДА ПЕРЕВЁРНУТАЯ.
В том, что боевая эффективность чекистов была в десятки раз выше, чем у армейцев, можно легко убедиться на материале результатов боевых действий 10 дивизии НКВД в Сталинграде в 1942-м. и на материале действий сводных отрядов чекистов в Тульской области в 1941-м. В Тульской области чекистами заслоняли самые опасные участки фронта – эдакая летучая скорая помощь. Долгие десятилетия, по сути, запрещённому знанию посвящена работа Сергея Николаевича Сёмушкина «Воины-чекисты в боях под Тулой». Написана статья между 2008 и 2010 годами и, учитывая время написания, статья эта смело-революционная.
В самом деле, время такое: народ легко и непринуждённо впитал веру, что чекисты перед Войной и во время Войны только и делали, что на бронепоездах гоняли по стране, из пулемётов стреляя по не успевшим спрятаться жителям СССР, стреляли куда ни попадя. А если бронепоезда под рукой не было, то чекисты рыскали по населённым пунктам и отлавливали лучших граждан – с целью их расстрелять или замучить пытками. А главарь чекистов – пресловутый Иосиф Сталин – вообще первые 10 дней после начала Войны от страха прятался под кроватью. А потом, когда таки вылез, всем мешал воевать, будучи, по сути, подручным Гитлера. Вот посреди такого махрового идиотизма, всеобщего, написать исторический труд, в котором показано и доказано, что вся оборона Тулы держалась, прежде всего, на участии личного состава сводных отрядов НКВД – это, знаете ли, научная смелость, если не сказать научный подвиг. Сёмушкин Сергей Николаевич – старший преподаватель кафедры истории и археологии Тульского государственного педагогического университета имени Льва Толстого.
Аналогичную по смыслу работу, только на материале обороны Сталинграда, мы написали в 2017 году. И оформили в виде ролика «Как НКВД наругалось над Аненербе в Сталинграде». Написали, ничего не зная о работе Сергея Сёмушкина.
Тот же смысл: боевая эффективность сталинских НКВДшников была в десятки раз выше, чем у армейцев. Разоблачающая армейцев статистика. За это разоблачение армейцы люто ненавидели НКВД все последующие десятилетия – до собственной своей смерти. И потомкам своим эту ненависть прививали. Не знали, какую клевету возвести на чекистов – вроде того, что чекисты гоняли по стране на бронепоездах и стреляли с них из пулемётов куда ни попадя – в то время как их шеф в Кремле, оказывается, прятался со страху под кроватью. Куда ни попадя.
Саша Чекалин, само собой, с этими исследованиями познакомиться в 1941 году никак не мог, но основную идею явно уцепил. Что называется, на пленэре. Дело в том, что буквально в нескольких километрах от городка Лихвин, в котором жил Саша Чекалин, и села Песковатское, в котором Саша Чекалин родился, располагалась железнодорожная станция Черепеть. Условно говоря, её можно считать пригородом Лихвина, в котором железной дороги не было. Так вот, 20 октября здесь принял бой сводный отряд НКВД плюс истребительные батальоны – местные и прибывший из Тулы. Бой длился весь день. То есть задержали немцев на один день – и организованно отошли – на следующий рубеж.
О том бое напоминает вот эта табличка на стене станции «Черепеть». Рядом, в двух десятках метров, могила, в которой захоронены погибшие в том бою – десятки фамилий. Плюс 70 человек с неизвестными фамилиями. Среди погибших чекистов нет. Та же история, что и в Сталинграде: чекисты не погибали, а били врага. В десятки раз эффективнее, чем не только армейцы, но и даже бойцы добровольных истребительных батальонов.
Подробности этого боя не могли не быть известны и самому Саше Чекалину, и каждому участнику партизанского отряда, в который входил Саша Чекалин, и даже каждому жителю Лихвина и села Песковатское. И способные на критическое мышление – но таковых, увы, единицы, – не могли не задаться вопросом: а почему чекисты, которые сражались впереди, что называется, в первых рядах, не гибли, а, в отличие от армейцев, громили врага?
Ответить на этот вопрос – кто смотрел наш ролик «Как НКВД надругалось над Аненербе» – может только тот, кто интересовался особенностями работы чекистов, а потому, как следствие, и особенностями их мировоззрения. Все ли в партизанском отряде «Передовой», куда входил Саша, интересовались внутренним духом НКВД или вообще никто, кроме Саши, больше не интересовался – неизвестно. Но Саша Чекалин интересовался точно.
В книге Ивановского и Соколова «Сын Родины» (это о Саше Чекалине) есть отчётливый намёк, что любимым фильмом Саши Чекалина, если не считать «Тимура и его команду», был фильм «Высокая награда» (1939). Это о чекистах.
Итак, любимый фильм Саши Чекалина о чекистах, сталинских чекистах. А тот, для кого подобный фильм любимый, уж, наверное, интересовался и книгами о работе чекистов – Саша-то был человеком читающим, и притом читающим много. А из книг мог почерпнуть сведение об особенности их мировоззрения – в частности, о пяти видах вредителей. Эта тема должна быть близка всякому, кто не просто родился в охотничьей среде, то есть среди следопытов, но среди охотников был человеком, приносящим удачу. Закономерное родство. Плюс к этому интересу к теме в условиях провинции Саша легко мог войти с чекистами в непосредственный контакт. И им он им был своим – как следопыт.
Плюс в отряде у Саши был консультант, с которым Саша Чекалин был дружен – это комиссар, а он, комиссар, прежде был оперуполномоченным НКВД.
С точки зрения технической лесные партизанские отряды организовывали чекисты, правда, предпочитая оставаться в тени и отдавая всю славу партийным работникам. Партийные работники с удовольствием эту славу присваивали себе, дескать, организующая роль партии, и их нисколько никто не разоблачал. В том числе, армейцы, и, прежде всего, армейцы – в своих мемуарах воровство партийцев не разоблачали – уже хотя бы по причине своей лютой ненависти ко всем и всяческим результативным бойцам, которые изобличали армейцев одним только своим существованием.
Личным знакомством Саши Чекалина с местными чекистами и можно объяснить, почему 16-летний паренёк столь легко, непринуждённо, без малейших усилий был зачислен в партизанский отряд. Зачислен в возрасте, в котором не положено, – и это при том, что десяткам, желающим в этот отряд попасть, было отказано.
В истории Великой Отечественной войны есть ряд узловых точек, узловых событий, без описания и анализа которых говорить о том, что история ВОВ написана, не приходится. Да уж, писатели от анализа этих узловых точки бегали как от огня. Об этой проблеме Александр Фадеев – главный после Сталина шаман, а сверх того и секретарь Союза писателей СССР, – говорил ещё в 40-х годах. Александр Фадеев писал, что после завершения Войны, в первые же годы, то есть в годах 45-47-м, наблюдался резкий спад качества литературного труда.
То есть, если бы писатели не предали товарищество, они должны были бы изучать, почему Сталин в виде эталонных героев представил стране Сашу Чекалина, Зою Космодемьянскую, Лизу Чайкину, Александра Матросова и «Молодую гвардию» из Краснодона, а не каких-нибудь пленных из Маутхаузена или Бухенвальда или даже иных Героев Советского Союза, коих за Великую Отечественную набралось более 3 000 человек. Но вместо того, чтобы вникать в загадочный для непосвящённых феномен подвига, писатели всем скопом стали заниматься совсем иным – и даже противоположным.
Дело в том, что каждому фронтовику, когда он возвращался домой, обязательно задавали вопрос: «А почему ты сам не стал Героем Советского Союза?» Что должен был ответить фронтовик? Он мог сказать правду – а мог и соврать. По правде, он бы должен был ответить, что он не Герой, потому что не достоин, потому что самого себя не отдавал победе, отлынивал и уклонялся от общего дела, в частности, не откликнулся на призыв присоединиться к партизанам.
Если бы фронтовик ответил так, то он бы остался в состоянии скромности и остался бы на территории товарищества. Но фронтовики вообще, писатели в частности, поступали в массе своей иначе. Он начинали доказывать, что они ‒ Герои ничуть не хуже, чем те, которых представил населению товарищ Сталин. Этому утверждению, что он ‒ Герой покруче сталинских, требовались доказательства – для самого же лжеца. Доказательства, конечно, могли быть только фальшивыми. Эти фальшивые доказательства прекрасно просматриваются у писателей, потому что они закрепили их в своих текстах. Рассмотрим, для примера, опусы таких авторов, как элитарный Овидий Горчаков и влиятельный, в смысле, популярный и раскрученный, Сергей Смирнов.
Приём фальсификации номер один. Официальные сталинские герои – якобы далеко не самые лучшие герои, были герои и позначительней, да вот только Кремлём, в лице Сталина, они не замечены – следовательно, он, писатель ‒ тот самый незамеченный герой и есть, и вообще самый-самый крутой герой из всех.
Вот все эти авторы, а их десятки и сотни, стали клепать книжки под примерно таким названием: «Рассказы о неизвестных героях» (С.С. Смирнов). Смирнов дошёл в этом направлении до того, что самыми главными из всех героев (после себя, конечно) он объявил обитателей немецкого концлагеря Маутхаузен. Народ схавал. Полная психологическая безграмотность плюс незнание принципа Двуликого Януса не позволили массовому читателю увидеть, что наши пленные, обитавшие в Маутхаузене, в том же блоке № 20, которых так расхваливал Смирнов, – суть весьма активные пособники Гитлера и эсесовцев – пособники по принципу Двуликого Януса. У нас о механизме пособничества есть отдельное исследование.
Определённую часть обитателей Маутхаузена (впрочем, и других концлагерей тоже) эсесовцы не торопились убивать, а в поте лица своего мучили – морды били, ползать заставляли и так далее. Заключённые имели все возможности покончить с собой, однако, этого не делали и им приходилось искать оправдание тому, почему смерти они предпочитали предоставить эсесовцам свои услуги. Маршрут оправданий любого из европейских заключённых очевиден: они здесь принимают страдания, как им кажется, ими незаслуженные, значит, они – аналоги Христа, их страдания богоугодны, потому что они исключительны.
Чтобы в это относительно себя веровать, надо впасть в крайнюю степень фантазирования. Этого эсесовцы от заключённых и добивались. Ведь население той части Третьего Рейха, на которой располагался концлагерь, по принципу Двуликого Януса рядом с фантазирующими становилось анекдотично-прагматичным, то есть всем довольным. Довольствуясь малым (впрочем, это можно назвать пофигизмом), население под воздействием заключённых нисколько не роптало, а трудилось на фюрера. Все трудились, а годные к строевой ещё и гибли в боях. То есть истязаемые заключённые были активными элементами психоэнергетической структуры, которую выстроил Гитлер.
Интересная деталь. В Маутхаузене, в 20 спецблоке, была умывальня, в которой в стены и потолок были ввёрнуты крюки, достаточно крепкие, чтобы выдержать вес повесившегося. Бывшие заключённые вспоминали, что эти крюки так и приглашали повеситься. Заключённым, сверх того, выдавали поясные ремни, на которых очень удобно можно было удавиться, накинув петельку на те самые крюки.
То есть те заключённые, которые, поняв, что они пособники Гитлеровского режима и которые участвовать в этом больше не желали, могли в любой момент повеситься. А чего не повеситься, когда всё одно убьют – разве только со временем? Некоторые, действительно, вешались, но редко кто. Вешались на тех самых поясных ремнях. А эсесовцы эти поясные ремни не отбирали.
А без них, без поясов этих, как мы знаем по фильмам и литературе, прекрасно обходились военнопленные во время конвоирования и в трудовых лагерях. Так что не для удобства ношения штанов выдавали эти пояса – и крюки из стен умывальни не выдёргивали. И оно понятно, почему не выдёргивали. Ведь тот, который начинал понимать свою истинную функцию в Третьем Рейхе, который понимал, что его используют именно как фантазёра, становился для Рейха бесполезен – и его надо было на работы отправить в другой лагерь, а лучше ликвидировать – чтобы не было утечки информации о святое святых Третьего Рейха.
Но именно такие, понявшие, вызывали наименьшую агрессию со стороны эсесовцев и должны были жить дОльше, чем воспитуемые фантазёры. Словом, от балласта это психотехническое предприятие СС, в смысле 20-й блок, могло только самоочищаться – для этого и крюки, и выданные поясные ремни. Концентрация фантазёров в лагере, в результате самоубийств в умывальне, держалась на высочайшем уровне.
Подробней о тибетской психотехнологии управления завоёванными народами в нашем ролике «Аненербе против НКВД или нюансы таранного удара».
И вот этих активных функционеров гитлеровского режима из Маутхаузена раскрученный при Хруще писатель Смирнов и объявил главными героями Великой Отечественной. Тем помогая Хрущу вывернуть наизнанку мировоззрение населения СССР, уже и так ополоумевшее после предательства и Сталина, и принципов товарищества.
И остальные персонажи опусов Смирного того же рода. Для смеха некоторые персонажи разобраны в уже упомянутом ролике «Аненербе против НКВД или нюансы таранного удара». Надо всё-таки знать, подо что маскируются фабрики для внедрения в подкорку населения пофигизма.
Другие психотехнические детали функционирования немецких концлагерей вы можете найти в нашей работе по уже другому концлагерю – Бухенвальду. Об этом в нашем ролике «Какие они, эти бандерлоги?»
Но вернёмся к тем, кто смог выработать способ противостояния тибетским технологиям. Вернёмся к НКВДшникам и Саше Чекалину. Они, как уже было сказано, оклеветаны любителями добровольных узников Маутхаузена.
Итак, приём фальсификации номер два. Из описания сталинских героев, коль скоро обстоятельства вынуждали писателей о них таки писать, выпускались самые важные детали, характеризующие сталинских героев как удачливых и даже по шаманским канонам приносящими удачу.
К примеру, из четырёх основных многостраничных источников о Саше Чекалине только в одном упоминается встреча Саши в лесу с десятью немецкими разведчиками. Соответственно, в трёх источниках авторы сочли этот случай для описания Саши Чекалина излишним. Упор делали на то, что он ребёнок, и его обидели тем, что избивали, а потом повесили. Такой взгляд учительницам нестрогих нравов весьма нравился. А значит, нравился и всему Министерству образования.
Точно так же из четырёх основных источников по Саше Чекалину только в одном упоминается, что у него в отчем доме в Песковатком хранилась граната без взрывателя – впрочем, эту важнейшую деталь мы ещё будем анализировать впереди. Список таких деталей, которые авторы пытались выпустить, велик, и без упоминания полного их списка у авторов, не желающих вещи называть своими именами, появлялась возможность начать доказывать, что сталинские герои – это совсем обыкновенные парни и девушки, только в необычных обстоятельствах, следовательно, они, авторы, ‒ такие же герои, даже лучше, только вот случай не подвернулся.
Из короткого списка авторов, писавших о рекомендованных Сталиным героев, мне известно только двое авторов, которые писали о героях как людях необыкновенных дарований – это Николай Бирюков, писавший о Лизе Чайкиной, и Александр Фадеев, писавший о Сергее Тюленине и Любови Шевцовой. Эти авторы и получили Сталинские премии. Все же остальные авторы из кожи вон лезли, доказывая, что самые главные герои – это ни в чём не замеченные фронтовики вообще и они, фронтовое поколение писателей, в особенности.
Приёмов самооправдания много, но суть одна и сводится к одному: автор – якобы крутой герой. То есть никакой скромности, сплошное враньё. Это отношение к себе и к жизни шаман Александр Фадеев и называл растлением писательского корпуса. А Сталин просто вздыхал и говорил: «Других писателей у нас нет».
Итак, авторы, по своей убого-бабьей жизненной философии обречённые быть достаточно популярными, не желали называть вещи своими именами. С одной стороны, это вело к тому, что издательствам имело коммерческий смысл использовать их опусы, но с другой стороны, это приводило к неспособности этих авторов проанализировать узловые точки Войны, потому что фундамент этих узловых точек – герои и реально-шаманский или охотничье-лесной на них взгляд.
Итак, узловая точка – парад в осаждённой гитлеровцами Москве. Во множестве мемуаров мы можем прочесть, что парад 7 ноября 1941 года на Красной площади со Сталиным на Мавзолее произвёл громаднейшее впечатление, аж руки у многих и многих поднялись. И вообще даже появилось ощущение, что победа уже разве что не состоялась – остались только штрихи, пусть на их оформление и потребуются годы.
Но мы точно знаем, что руки у людей подымаются в том и только том случае, если герой совершает подвиг, то есть накануне парада кто-то где-то очень сильно вложился в формирование Светлой структуры.
Только в Светлой структуре у правых руки подымаются, у неправых, наоборот, руки опускаются, и при таком раскладе для участников Светлой структуры любая, любой сложности победа над Тёмными достижима. Победа при дверях.
То есть, повторимся, парад потому прошёл с большим подъёмом и потому затем прошёл кругами по всей стране и подымал всем руки, что некий герой совершил подвиг – как-то особенно сильно приблизивший победу. Подвиг очень значимый. Не может описание Войны считаться состоявшимся, если герой историками не выявлен (впрочем, товарищ Сталин этого героя отметил), и его подвиг не описан – хотя бы в первом приближении. Ну и что за подвиг был совершён в преддверии парада 7 ноября 1941 года?
Этот подвиг можно вычислить – если описать происходящее масштабно, причём начиная с конца. Осязаемый перелом в Войне произошёл в Сталинграде, и это мы знаем благодаря статистике, по тому, что изменилось соотношение потерь – наших и немецких.
Если в начале войны мы для того, чтобы уничтожить одного гитлеровца, безвозвратно теряли порядка 30 наших солдат и офицеров, если в начале битвы за Москву это соотношение снизилось лишь до 12 к 1, то к концу Сталинградской битвы соотношение потерь было уже в нашу пользу и составляло не менее 1 к 3. То есть в Войне произошёл перелом и произошёл он в Сталинграде.
В нашей работе, а попросту в нашем ролике «Как НКВД надругалось над Аненербе в Сталинграде», мы показали, что перелом состоял в том, что лучшие армейцы, ополченцы и ястребки сумели переломить в себе гордость и признать факт того, что боевая эффективность чекистов превосходила армейцев в десятки раз.
Вместо того, чтобы по-бабьи взяться доказывать чекистам мудака, как то бы сделали бабы и им подобные конченые подкаблучники, лучшие стали у чекистов учиться – и притом достаточно массово. То есть число результативных бойцов умножилось – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отсюда напрашивается вывод, что первый случай признания чекиста в качестве учителя гражданским человеком или армейцем был, по сути, как бы победой в Войне. Вот этот первый случай и называется подвигом – притом особенно значимым.
Проще говоря, за несколько дней до парада в осаждённой Москве случился, наконец, этот нравственный подвиг того первого, кто признал чекистов за учителей и в военном деле тоже. Отсюда, то есть как следствие столь значимого подвига, у всех такое воодушевление от парада и ощущение победы, уже как бы состоявшейся.
Местонахождение героя теоретически, то есть заблаговременно, вычислить невозможно ‒ это работа для историков, но можно составить описание некоторых черт, которые этому герою будут присущи и будут его отличать от массы гордецов. Во-первых, искомый герой, безусловно, партизан. Потому что партизаны сами по себе более сообразительны, чем население, к тому же, кто как не партизаны способны образовывать коллективный разум – а это, в свою очередь, резко приближает ожидаемую догадку о роли в жизни разоблачения братвы, символизируемой перевёрнутой пятиконечной звездой. Пока не вскрыть тайны сатанинской звезды, на её месте звезды истинной – символа Победы – не утвердить. Материалами для разоблачения как раз-то чекисты и владеют. Во-вторых, чекисты должны были провести свой бой, в котором они доказали бы свою резко повышенную боевую эффективность, разве что не на глазах у будущего героя. В-третьих, после прозрения теперь у уже героя должна была начаться шаманская болезнь.
Среди подкаблучников земледельческой формации практически никто не знает, что такое шаманская болезнь – хотя в научной этнографической литературе описание этого состояния посвящаемого встретить можно. А между тем всё относительно несложно. Пока человек делает то, что ему предначертано, пока он худо-бедно на своём месте и на большее у него силёнок нет, самочувствие у него нормальное. Но вот если он резко прозревает, то есть становится способным заняться большим, однако, продолжает заниматься прежними делами со своего более низкого уровня развития, то организм начинает, что называется, бастовать. И так будет продолжаться до тех пор, пока человек не поменяет свои занятия, пока не возьмёт на себя более высокое служение. Практика показывает, что человек после прозрения какое-то количество дней, а то и недель, ещё тормозит и как бы болеет, худеет, выглядит измождённым – и это состояние и называется шаманской болезнью.
Все три признака на Саше Чекалине исполняются. Во всех источниках о нём сообщается, что за несколько дней до 6 ноября, когда с ним случилось известное важное событие, проще говоря, когда его немцы повесили, у Саши под дубами (а дуб ‒ это дерево священное) началась болезнь, от которой не помогали никакие лекарства. С Сашей рядом даже просто находиться было неприятно, поэтому его, больного, отправляют из партизанского лагеря более чем за 20 километров одного. Одного! С точки зрения бытовой бесчеловечно – если бы болезнь Саши была обычной, а не шаманской.
В связи с Сашей Чекалиным есть очень интересный вопрос, для обсуждения которого надо привлечь богиню Фемиду. Все знают её черты: чашки, на которых взвешиваются дела, повязка на глазах, попранный змей, прижатый к толстому, как считают, своду законов. Так вот, причём здесь Фемида и Саша Чекалин? Есть такой вопрос: шаманская болезнь ‒ что по этому поводу надо думать? Вот у человека шаманская болезнь. Понятно, что на всё и всегда есть две точки зрения. Одни начнут гордиться: о, дескать, у меня шаманская болезнь, расту. А у других будет прямо противоположное ощущение и восприятие: позор-то какой, уже давно надо взять большее служение, больше ответственности в жизни, а всё не беру, так сказать, немножко приболеваю.
Вообще говоря, для упрощения шаманскую болезнь можно назвать депрессией. Когда люди начинают пытаться объяснить, откуда берётся депрессия, то говорят о нарушении внутреннего баланса желез. Вывод из этих рассуждений: как жил, так и надо жить дальше.
Расскажу реальную историю. Человек смотрит ролики Меняйлова уже много лет. Причём смотрит честно: он живёт с женщиной, которая сама смотрит ролики Меняйлова, но он смотрит только то, что сам оплатил, хотя мы в правилах говорили, что, пожалуйста, мы не против, чтобы ролики смотрели члены семьи. Однако он оплачивает. Но что он делает? Он как жил, растил травку и курил, так и продолжает ‒ ничего не меняется. Несколько лет смотреть ролики, в том числе и закрытые, иметь возможность это обсуждать со своей женщиной (правда психокатарсимом, насколько я понимаю, они не занимаются) ‒ должен бы расти, должен бы брать на себя больше, но он как занимал какие-то низовые должности вроде изготовителя ключей на рынке или грузчика в магазине, так и остаётся на этих должностях. Невозможно остаться на том же уровне, несколько лет просмотрев ролики Меняйлова.
То есть фактически за всё это он должен расплачиваться появлением депрессии. А появление депрессии, если человек что-то там курит ‒ это увеличение дозы или изменение формы наркотиков. Ну и действительно, мы наблюдаем, что он то растил, то бросил, потом опять стал растить и ещё что-то стал пить. Вообще это закономерный процесс ‒ то, что с ним случилось. Это к вопросу о шаманской болезни.
Карающий меч Фемиды ‒ это и есть шаманская болезнь. На всё и всегда есть две точки зрения. Всё у Фемиды толкуют двумя способами: например, про повязку на глазах говорят, что она слепа, что это символ произвола правосудия (кому дать срок, кому нет, кого посадить, кого казнить – совершеннейший произвол). А на самом деле повязку можно понять совсем иначе – что это символ психокатарсиса и свободы от бабьего взгляда на жизнь. То есть это символ объективности.
Вообще говоря, шаманская болезнь – это высшее проявление справедливости. Если ты мог бы сделать больше, чем ты делаешь, но не делаешь ‒ тебя немедленно настигает кара от Фемиды. Это многих касается, не только тех, кто делает ключи на рынке. Начиная с простого: есть ругатели Меняйлова, они смотрят ролики годами и раз из раза начинают доказывать, что они умнее, что они лучше, ничего не знали, но при этом внутри у них было всё гораздо глубже, серьёзнее и интереснее.
Они никуда не спрячутся ‒ их настигнет карающий меч Фемиды. Настигает, и они уже расплачиваются и далее будут расплачиваться. Такая вот тема. И даже у таких продвинутых людей, как Саша Чекалин, есть проблема: он уже может подняться на следующий уровень, но какое-то количество дней медлит. Ну что ж, мы видели, что болезнь Саши Чекалина прошла, когда он оказался под петлёй.
Итак, последние дни или даже часы жизни Саши Чекалина, сталинского Героя Советского Союза, ныне старательно забытого как никто, (хотя в своё время его рекомендовал товарищ Сталин лично). Сашу треплет шаманская болезнь, потому что он первый из всех из жреческой коллегии Балу догадался, как можно победить в этой страшной войне, в которой из-за драпа, из-за паники русские, лучше сказать, советские, проигрывают по всем пунктам. Знание это необходимо передать людям, согражданам, товарищам. Но люди шаманов слушать и слышать не желают, а на то, чтобы услышали – вербально или не вербально – есть только один способ.
И способ этот – смерть, добровольная, но от руки врага. Не самоубийство, а именно мученическая смерть – и притом практически безвестная.
То, что безвестная, (а пример подобной смерти ‒ это смерть Аркадия Гайдара, учителя Саши) ‒ деталь важная, очень важная, но о ней в своё время. То есть теперь Саше предстояло выйти на новый уровень шаманской, так сказать, карьеры – как говорится, взойти на Голгофу.
Была определённая трудность, мешавшая исполнить это восхождение. Дело в том, что немцы были достаточно развиты и понимали, что если нанести вред настоящему герою, в смысле шаману, отнестись к нему неуважительно, то они, немцы, неизбежно расплатятся непрерывной чередой неудач и военных поражений. Всем известно, что немцы погибших сталинских героев хоронили с воинскими почестями – привлекая к похоронам весь личный состав вермахта из данного населённого пункта или местности.
То есть для того, чтобы немцы его, Сашу, казнили, ему надо было прикинуться кем-нибудь попроще – скажем, трусом и идиотом. Аномальным трусом и аномальным идиотом. Трусом и идиотом до такой степени, что в это трудно поверить – только тяжёлая болезнь может всей этой обманной клоунаде придать вид достоверности. То есть Саше нужно было, прежде всего, каким-то образом сообщить немцам, что он болен.
С этого Саша и начинает ту череду поступков, которые ну никак не укладываются в бытовые представления о жизни. Саша приходит в своё родное село Песковатское, в котором на отшибе стоит пустующий дом его родителей. Тут он совершает первый свой поступок, который ну ни в какие ворота не лезет – с точки зрения бытовой.
Саша был ещё ребёнком, когда этот дом его семьи, стоящий на отшибе, жители села Песковатское неоднократно пытались поджечь. Семье Чекалиных все разы дом отстоять удалось, но вот сарай с очередной попытки сгорел дотла – со всем содержимым. То есть Саша, прекрасно зная, что в селе есть и прогитлеровский староста, и его сын, и те, которые уже много лет ненавидят и его, Сашу, с детства, и Сталина, и вообще все и всяческие проявления товарищества ненавидят, однако ж растапливает в пустующей хате печь. Понятно, что всё село дымок из трубы заметило.
Немедленно в избу к Саше со всего села собирается младшее поколение его соратников по играм в войну, а затем и соратников-тимуровцев. Тимуровцы ‒ это не игра, как то полагает электорат, это очень серьёзно. Саша рассказывает им о своей изнуряющей болезни – прекрасно зная, что среди пришедших есть предатель, сын старосты.
Сын старосты, уверив Сашу Чекалина в своей преданности, ушёл, вернулся домой и всё рассказал отцу. Поведение очень похожее на поведение Иуды. Понятно, что отец-староста привёл немцев Сашу арестовывать. По непроверенным данным немцев было трое да полицаев двое – всего пятеро. Саша – человек удачливый вообще, постоянно удачливый, а в бою весьма результативный, ему и 10 немецких разведчиков нипочём, – начинает разыгрывать из себя труса – напомним, что без этой игры был риск, что немцы его не казнят.
У Саши была самозарядка и гранаты – их он принёс с собой. Но в доме была ещё одна граната, которая появилась у Саши ещё до оккупации: он на станции у одного из раненых с санитарного поезда выпросил «лимонку» без взрывателя. Без взрывателя. Спутать «лимонку» без взрывателя с «лимонкой со взрывателем просто невозможно. Саша, после того, как немцы стали требовать, чтобы он сдался, выскакивает из окна, оставив в избе самозарядку и боевые гранаты, и кидает под ноги немцам гранату без взрывателя. Граната, естественно, не взрывается. После этого Саша имитирует побег, но так, чтобы немцам в руки попасться. И попадает.
Вот здесь те, кто не знает ни что такое удача, ни что такое подвиг, ни что такое шаманская болезнь начинают заходиться от удовольствия, до какой же степени Саша Чекалин неудачник. Не везёт ему якобы постоянно. Во время войны люди начинают болеть резко меньше – а Саша заболел. Не повезло. Гранату бросил – не взорвалась. Не повезло. Пытался, выскочив из окна бежать – не получилось. Опять не повезло! Во парадокс-то! Над человеком, приносящим удачу, да и удачливым лично, насмехаются как над неудачником!
Итак, Сашу Чекалина со связанными руками гитлеровцы конвоируют 5 километров до городка Лихвин. Дальше допрос. Причём допрашивающий уже почти составил своё мнение, что Саша – конченный идиот. Ведь только клинический идиот мог метнуть гранату без взрывателя и не воспользоваться боевыми гранатами и продвинутой винтовкой. А перед тем в пустующей избе растопить печь, дымок из трубы которой виден хоть днём, хоть ночью. Идиот. Не просто больной телом, как рассказал в своём селе всем-всем, а больной на всю голову. Но ходить может. И руки есть. Куда бы его такого? Может, в концлагерь отправить? Или в Германию на работы? Трудиться на благо Третьего Рейха? Тупые в сельском хозяйстве прекрасно справляются. Земледельческая, так сказать, кюльтюра.
На допросе Саша, видимо, догадавшись, что означает задумчивый взгляд коменданта, начал вести себя очень спортивно. Саша хватает со стола коменданта города тяжёлую чернильницу и запускает её в лоб хозяину кабинета. И так удачно запускает, что коменданту потребовалась немедленная перевязка. Комендант, ясен перец, свирепеет, и распоряжается Сашу Чекалина повесить – и притом как можно скорее. Согнать жителей на главную площадь города – и перед ними повесить на ветви дерева – как собаку. Даже не на специальной виселице.
Под петлёй Саша продолжает вести себя спортивно – ударом ноги сбивает с ног одного из немцев. Куда только слабость от болезни делась? Ну, Сашу перед тем как повесить, за это избивают дополнительно – как легко догадаться, тоже ногами. Этот результат – в смысле дополнительное избиение ногами – предсказать легко, однако, Саша на это избиение идёт вполне осознанно. Для некоторых подтверждение, что Саша – идиот и неудачник. А мы, благодаря этому его поступку, окончательно убеждаемся, что болезнь Саши удивительным образом исчезла. Классическая трансформация шаманской болезни. В итоге немцы сделали то, на что Саша их и провоцировал – его повесили. Всё, Саша победил. Вместе с ним победили и мы – в той Войне. И Теория приблизилась.
Как-то сразу вспоминается, как вели себя жители деревни Петрищево под Москвой, когда 29 ноября 1941 года, то есть всего через три недели после Саши, на главной площади точно так же вешали Зою Космодемьянскую. Жители и помоями Зою обливали, и железным прутом по ногам били, а про оскорбления и говорить нечего.
Потом, уже после войны, после победы наших, те же самые жители, конечно, культ Зои обустроили ‒ туристы, доходы, государственное финансирование инфраструктуры Петрищево. Всё так же и в случае с Сашей Чекалиным – и городок в «Чекалин» переименовали, и доходы, и финансирование инфраструктуры, и местный культ.
Тело Зои, помнится, провисело около месяца – жители его не снимали. Саша провисел и того больше, примерно 50 дней, и жители, повинуясь желанию коменданта, его тело тоже не снимали. Проходившие мимо повешенной Зои немецкие солдаты над её телом неоднократно надругивались, в частности, кололи ножами и штыками. Сашины ноги тоже искололи штыками, только ещё до того, как повели вешать, искололи так, что след за Сашей тянулся кровавый. О том, что Сашу жители обливали помоями, сообщений нет, но вот есть очень интересная деталь. В серьёзных источниках можно прочесть, что Саша под петлёй немцам в глаза смеялся. Но в наше время в самом Лихвине и близлежащем селе Песковатском с явным наслаждением в голосе местные бабы распространяют другую версию. Дескать, одна баба сказала, что видела, как Саша под петлёй плакал. А когда шёл к роковому дереву, всё причитал – по-бабьи – «хочу убежать, хочу убежать, всё равно убегу, всё равно убегу». Но убежать, говорят бабы, не получилось – опять-таки неудачник. Кругом неудачник. Надо понимать, в отличие от них, лихвинских баб – и их аналогов. Эта клевета на Сашу – своеобразный аналог обливания помоями.
Но если бы одни только бабы. Пусть даже и не только лихвинские. Облить помоями Сашу Чекалина взялись и художники тоже. Оно, конечно, о художниках мужского рода говорят, что они редко бывают мужчинами – что это какой-то другой, третий род, даже более подлый, чем бабы. Судя по тому графическому символу, который художники смастрячили о Саше Чекалине, это точно так – подлее баб. С памятника на нас смотрит Саша Чекалин, который сжимает в руках пистолет-пулемёт, в простонародье автомат. Это – враньё. Не было у Саши автомата, у него была самозарядная винтовка. Или сделали когда-то о Саше Чекалине диафильм. Диафильм – это серия полупрозрачных картинок, проецируемых на белый экран. На одном из кадров этого диафильма у Саши в руках явно трофейный немецкий автомат. Такого великолепного стрелка, как Саша Чекалин, невозможно было соблазнить на автомат – хоть наш, хоть немецкий. У него была желанная им винтовка – самозарядка. Так что эти подмены – суть уничтожение Саши как особо меткого стрелка. Скрадывание о Саши информации, что он человек охотничьей формации.
А вот Саша с противотанковой гранатой. Исполнение разное, разными художниками, а смысл один: Саша – неудачник, у которого даже гранаты не взрываются. То есть, из кучи кондиционных гранат, уходя из отряда, он выбрал некондиционную, возможно, в куче единственную. Неудачник. Ну чисто комик Пьер Ришар из «Невезучих», который из множества стульев сесть выбрал единственный сломанный. Эта выдуманная неудачливость и стала – с подачи художников и баб – символом Саши.
Если бы можно было спросить Сашу сейчас, что бы он из двух вариантов выбрал: чтобы он и дальше был оклеветан как символ неудачливости с противотанковой гранатой вместо лимонки, без взрывателя, или бы он предпочёл, чтобы его, как Зою, электорат обливал помоями и бил железным прутом по ногам, но чтобы граната была верная, та самая, которая от подвига, – Саша, верно, предпочёл бы помои и железные прутья от земляков. Так что не только лихвинские бабы и при них подкаблучники, но и столичные художники на Саше оттянулись в полный рост.
Конечно, в веках обязан быть графический символ Саши Чекалина, отображающий если не весь его подвиг, то хотя бы внешнюю его канву. И понятно, из каких элементов этот графический символ должен состоять. Сам Саша и граната-«лимонка», лежащая в его раскрытой ладони. И раскрытую свою ладонь он протягивает в нашу сторону, так что и ладонь, и граната кажутся непомерно большими – ибо это не граната, а ключ. И всё это на фоне парада на Красной площади – и Сталин на Мавзолее приветствует бойцов ОМСБОНА, в рядах которой вполне мог бы идти и Саша. Ещё бы в композицию как-нибудь включить от «лимонки» отдельно от самой гранаты взрыватель – громадных размеров. И значок НКВД. Не знаю, как всё это совместить. На создание такого символа нужен талантливый художник, который бы, в отличие от предыдущих художников, Сашу Чекалина не ненавидел бы.
Этим бабам, лихвинским и прочим, и от них производным, Чекалин и прочие герои чужды, прежде всего, своим внутренним стержнем. А внутренний стержень всякого сталинского героя тот же, что и у всякого героя при Афине Палладе – богине мудрости. Чтобы стать человеком Афины Паллады, человеку надо решиться начать анализировать свои ошибки, под оболочкой этих ошибок обнаруживать закономерности жизни и, наоборот, закономерности заблуждений.
На практике выкорчевывание очередной ошибки всегда связано с помощью делом более мудрому – а в перспективе и самой Афине Палладе. Когда младший помогает духовно более старшему – то выстраивается светлая структура. А когда старший, наоборот, действует по плану младшего – то выстраивается, наоборот, тёмная структура. В тёмной структуре живут вот уж точно неудачники. Так что у старшего всегда первое слово. Строительство светлой структуры – это умение, а там и искусство. Граната из Сашиной ладони как раз от этого искусства. ИНТЕРВЬЮ.
Из книг о Саше Чекалине известно, что он, будучи ещё совсем пацаном, уже приобрёл привычку приходить в кузницу к своему деду и по мере сил ему помогать. О том, что помощь деду-кузнецу имела жреческую составляющую, мы можем узнать не только по тому, что Саша стал сталинским героем, но и по последующим взаимоотношениям Саши Чекалина с другими дедами.
В частности, однажды, возвращаясь домой из санатория поездом один (а Саша был награждён бесплатной путёвкой), Саша в вагоне познакомился с седовласым, который прежде был моряком в команде героического крейсера «Варяг». Помните песню о «Варяге», любимую песню товарища Сталина? ВАРЯГ. Думается, эта песня и одна из Сашиных любимых тоже. Саша с седовласым познакомился и себя вёл так, что дед предложил прийти в Сашину школу рассказать о своём жизненном опыте соприкосновения с подвигом.
Это для человека для охотничьей культуры внешнего может показаться, что Саша в этом приглашении играл первую скрипку, то есть сам предложил моряку с «Варяга» прийти в школу. Но так, когда младший структурирует поступки старшего, – это тёмная структура. На самом деле, правильная инициатива могла исходить только от деда.
Этот дед достигал, скорее всего, какой-то исследовательской цели, и наблюдение за школьниками, за их реакциями на ту или иную тему, входило в достижение этой цели. Да, чтобы всё срослось ещё в поезде, Саше необходимо было тому деду сначала как-то помочь, тем отзываясь на приглашение деда образовать Светлую структуру – и, судя по результату, Саша седовласому моряку как-то помог.
Из случая с этим дедом видно, что Саша интересовался не бабами или не одними только бабами, но и Светлой структурой, в которой и происходит исправление ошибок на пути, осенённом Афиной Палладой, богиней мудрости. Работа Саши в кузнице деда имела цель деду помочь, а не чтобы стать кузнецом – пусть и значимым. Очень важное отличие: не стать кузнецом, а деду помочь – как Бате. Обнаружение в жизни Саши Чекалина одной только этой линии поведения, крайне редкой, достаточно, чтобы предположить в нём героя, а в старинных русских понятиях – шамана.
Ведь как обычные относятся к дедам? Неудачники относятся к дедам так же, как и блядушки. А блядушка деда не понимает, потому у неё включается индикатор «жалость». Что с ней происходит, ей осознать не по росту, в итоге ситуацию она трактует по-бабьи, дескать, одинокий, несчастный, всеми заброшенный дед, поэтому она его и жалеет, надо или обойти его стороной, а если ей делать нечего, то можно его облагодетельствовать – посидеть с ним и изобразить к нему интерес. Удачливый или будущий удачливый к дедам относится совсем иначе. Как Саша.
К чему все эти притчи? А всё к тому же – к обретению удачливости. Не к изучению феномена удачливости (такая цель ровным счётом ничего не даст), а к обретению удачливости. А для обретения, как уже было сказано, нужно людей, приносящих удачу, созерцать, в том числе и изучать. И вот здесь сразу же вскрывается проблема: у баб в голове по этому вопросу ну полное наоборот. Отсюда и избиения Зои, и клевета на Сашу Чекалина, что он тотальный неудачник, и так далее, и тому подобное – по всем пунктам. Но если бы все эти бабы были внешними! Все мы женщиною рождены и воспитание прошли ещё в её утробе.
Так что и у нас всё как у баб: хочешь как лучше, а получается как всегда. Чтобы из всего этого вырваться и требуется продолжительное созерцание героев. Только на себя, незрелого, надеяться при составлении пантеона героев для созерцания – глупейшее занятие. Нужно искать эксперта, человека удачливого, желательно, рекордно удачливого, который бы этот пантеон составил.
Лучший эксперт, чтобы можно было ему доверить составление пантеона, на мой взгляд – это товарищ Сталин. Он – сам удачлив и приносил удачу, и героев для нас отбирал из многих сотен, кого обычные люди считают героями – причём, казалось бы, считают обоснованно. Однако Сталин видел всё иначе.
Кстати, здесь ответ, почему Сталин прославил только Александра Матросова, хотя до Матросова 50 человек уже закрыли своим телом амбразуры. Лечь грудью на пулемёт можно из разных мотивов – из суицидальных в том числе. Об этом подробно в нашем ролике «Аненербе против НКВД или странности таранного удара». А можно из подражательных, желая прославиться или утереть кому-либо со своей улицы детства нос. Александр Матросов совершил свой подвиг в 43-м году, и до него так – по форме так же – погибли 50 человек. А после прославления подвига Матросова, за почти тот же самый срок, погибли уже 350 человек. Появление подражательного мотива налицо.
Сталин выбрал одного из 400. Вот этим-то многие и объясняют свою к товарищу Сталину ненависть. Дескать, потому Сталина ненавидят, что он не записал всех, единым гуртом, в равноценные Александру Матросову герои. Но Сталин, в отличие от всех тех неудачников, кто его так люто ненавидит, всем своим естеством тянулся к победе, и именно поэтому для священного пантеона он и умел выделить настоящего героя, то есть человека, приносящего удачу. За это отдельная ему благодарность, ведь во что смотришься, в то и обращаешься – и верный подбор личного состава пантеона – сильнейший фактор победы. Возможно, самый мощный.
Могут возразить: а как изучать феномен подвига, если книги о сталинских героях, даже тех немногих, кого товарищ Сталин выделил лично для пантеона, откровенно слабы? Да, книги слабы. И вот почему. Во всех книгах, написанных о героях ещё при Сталине, авторы исходят из предположения, что герои – это изолированные персонажи. Это не так – вовсе не изолированные. На самом деле, герои, хотя чаще всего лично друг с другом не общались вербально, то есть словесно, тем не менее, составляли общность, единую структуру с крепкой взаимной связью.
С этого уровня познания устройства людей, приносящих удачу, ещё никто сталинских героев не рассматривал. Отсюда и слабость прежде написанных о героях книг – другое дело, что новые книги ещё не написаны. А ведь именно с этого уровня, с уровня структуры и взаимных связей товарищества, открывается самое интересное.
Как много открывается при совместном рассмотрении Саши и Аркадия Гайдара! Или при совместном рассмотрении Гайдара и Зои Космодемьянской. Или Саши Чекалина и Зои! Парадоксов при таком подходе открывается немалое число. К примеру, Саша Чекалин, будучи героем, был Дедом, причём даже своему родному дедушке. А дедушка до того был Саше Чекалину Батей. Батя – это тот, который с тобой обсуждает твои дела, и в процессе ты развиваешься. А Дед занимается вопросами более масштабными, что называется, ему не до чего. Хочешь расти – к Деду можешь только присоединиться и помогать. Так что такой вот парадокс: своему собственному дедушке – Дед, а он своему внуку – Батя.
Но это небольшой парадокс, а есть и покрупнее. У Саши Чекалина был учитель, сами понимаете, не школьный, а шаман. Об этом учителе, весьма известном, никто из пишущих о Саше Чекалине даже не упоминает. А ведь этот учитель за десять дней до смерти Саши сам пошёл на смерть, добровольно пошёл, чтобы проторить дорогу Саше. Специально имел в виду ту Цель, которую достигал Саша. При анализе совместно этих двух подвигов разом и открывается такое, что не открывается при рассмотрении этих двух героев порознь.
Помните зачин этого ролика? Удачливость и вообще всё у каждого начинается с созерцания героев. Созерцания структуры, которую они созиждят. Вспоминается такая деталь из «Илиады» Гомера. К предводителю ахейцев Агамемнону, человеку в жреческом отношении посвящённому, судя по всему, Деду, армейцы относились примерно так же, как и армейцы времён Великой Отечественной относились к Сталину – те и другие в глубине души предали их обоих сразу после окончания современной им войны. Не предал Агамемнона разве что один только Диомед. И Диомед – единственный из участников Троянской войны, которому боги единогласно даровали бессмертие. Ничего не берёмся утверждать, но…
А.А.Меняйлов
Свежие комментарии