На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

БЕЛЫЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

26 687 подписчиков

Свежие комментарии

  • Сергей Ермилин
    Не стоит забывать о том, что убрали царя от власти, именно белые генералы!!!...А вероломство Маннергейма, доказывают ...Почему Маннергейм...
  • Олег Зайчиков
    Юрий Васильевич Сергеев рассказывает этот факт от участников тех боёв .,ветеранов и их потомков ......Отец и сын против...
  • Олег Зайчиков
    https://youtu.be/H2bWHvsVJ9k?si=nYbJUVveK2vqoMPu&t=4Отец и сын против...

Об истоках насилия гражданской войны. (окончание)

Жертвы Ленского расстрела, 1912 г.

начало

Жестокость, насилие, массовые убийства были присущи всем сторонам революции и гражданской войны. Поэтому представлять большевиков как единственных палачей – это уже прямая ложь. Истоки жесткости и насилия не породили революция или большевики. Революция только освободила демонов насилия. Государство только сдерживало насилие, которое дремало среди населения Российской империи (не только среди русского народа – у всех народов империи). Следует помнить, что люди в то время кардинально отличались от нас. В первую очередь, что у них не было никакого гуманистического воспитания. Человек человеку не был для них другом и братом. Своими были только члены их рода, и то не всегда. Крестьянская община России начала ХХ века вовсе не походила на идиллическую картинку, которую нам рисуют бородатые монархо-некрофилы. Община представляла собой общество, где кучка паразитов-кулаков, высасывала из своих же односельчан и родственников все силы и соки. Нет лошади – возьми в долг у кулака. Нет зерна для посева – возьми в долг у кулака. Нужно перемолоть муку – иди на мельницу кулака. И за всё плати втридорога. Не отдашь долг – придет кулак со своими сыновьями, родственниками и дружками и выбьет долг – потому и получили "самые трудолюбивые крестьяне" прозвище "кулак". Так стоит ли удивляться, что когда кулаков советская власть начала уничтожать, как класс, то никто – ВООБЩЕ НИКТО – не сказал слова в их защиту?! Это уже потом, когда советская власть рухнула, нам начали рассказывать сказки про кулаков, как про "соль земли Русской". А что натворил кулацкий сынок Б. Ельцин с Россией, думаю, рассказывать не надо.

Убивать для крестьянина – это данность бытия. Без убийства домашней живности просто не выжить. Отрубить голову курице (птица потом некоторое время бегает без головы), зарезать кабанчика, забить бычка – это неотъемлемая часть жизни крестьянина. Человек в деревне с детства привыкает к убийству. Забой живности идет без каких-либо эмоций, потому что это надо. Человеку, привыкшему, покупать мясо в магазине уже в упаковке, сложно такое даже представить. Поэтому крестьянин просто не испытывает каких-либо эмоций к животным (мало того смотрит на это отрицательно). Поэтому к безэмоциональному убийству человека тут только один шаг. Особенно если человек получит стимул к убийству (выгода, "враг революции", "контра", "краснопузая сволочь", "неверная собака" и т. д.). Особенно, если убивать "врагов" можно безнаказанно. Революция, разрушив государство, выпустила дремавших демонов насилии на волю. Убивали легко и с азартом. Но не большевики были этому причиной, как и не были причиной февралисты, которые создали Белую гвардию. Сама Российская империя породила тысячи и тысячи убийц.

Когда власовские и монархические пропагандисты поносят советский союз, завывая, что большевики "утопили Россию в крови", то следует спросить: "Откуда вдруг взялись эти самые палачи?". Уж точно не с неба упали и не через адские врата вырвались они в Россию. Этих палачей породил ни кто иной, сам Николай II и монархический режим. Л. Н. Толстой в 1908 г. наблюдая за царским террором, читая в газетах списки казненных (да, это не большевики придумали, а режим царя-батюшки) вдруг ужаснулся наплывы добровольных палачей, готовых за деньги убивать людей сотнями. Вот что писал он в очерке "Не могу молчать":

"Ужаснее же всего в этом то, что все эти бесчеловечные насилия и убийства, кроме того прямого зла, которое они причиняют жертвам насилий и их семьям, причиняют еще большее, величайшее зло всему народу, разнося быстро распространяющееся, как пожар по сухой соломе, развращение всех сословий русского народа. Распространяется же это развращение особенно быстро среди простого, рабочего народа потому, что все эти преступления, превышающие в сотни раз всё то, что делалось и делается простыми ворами и разбойниками и всеми революционерами вместе, совершаются под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но поддерживаемого разными, нераздельными в понятиях народа с справедливостью и даже святостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь, царь.

И распространяется это развращение с необычайной быстротой.

Недавно еще не могли найти во всем русском народе двух палачей. Еще недавно, в 80-х годах, был только один палач во всей России. Помню, как тогда Соловьев Владимир с радостью рассказывал мне, как не могли по всей России найти другого палача, и одного возили с места на место. Теперь не то.

В Москве торговец-лавочник, расстроив свои дела, предложил свои услуги для исполнения убийств, совершаемых правительством, и, получая по 100 рублей с повешенного, в короткое время так поправил свои дела, что скоро перестал нуждаться в этом побочном промысле, и теперь ведет по-прежнему торговлю.

В Орле в прошлых месяцах, как и везде, понадобился палач, и тотчас же нашелся человек, который согласился исполнять это дело, срядившись с заведующим правительственными убийствами за 50 рублей с человека. Но, узнав уже после того, как он срядился в цене, о том, что в других местах платят дороже, добровольный палач во время совершения казни, надев на убиваемого саван-мешок, вместо того чтобы вести его на помост, остановился и, подойдя к начальнику, сказал: «Прибавьте, ваше превосходительство, четвертной билет, а то не стану». Ему прибавили, и он исполнил.

Следующая казнь предстояла пятерым. Накануне казни к распорядителю правительственных убийств пришел неизвестный человек, желающий переговорить по тайному делу. Распорядитель вышел. Неизвестный человек сказал:

«Надысь какой-то с вас три четвертных взял за одного. Нынче, слышно, пятеро назначены. Прикажите всех за мной оставить, я по пятнадцати целковых возьму, и, будьте покойны, сделаю, как должно»".

Это не текст из фильма "Обыкновенный фашизм". Это свидетельство великого русского писателя. Пройдет 10 лет и эти люди, готовые вешать людей за 15 рублей, будут убивать и за меньшее – за кусок хлеба или просто одежду. И точно так же как оправдывали и соглашались с террором и казнями в 1908 г., точно так же эти же люди будут оправдывать и соглашаться с террором 1938 г.

Но убивать подданные "царя-страстотерпца" были готовы не только врагов государя, но и просто, потому что люди были иной национальности или вероисповедания. Откроем очерк А. Г. Короленко "Дом № 13" о кишиневском погроме 1903 г., написанный, что называется по горячим следам:

"Затем евреи стали прятаться, где кто мог. Меера Вейсмана с семьей скрыл у себя добрый человек, сосед-молдаванин, но жена его пришла с улицы и сказала, что толпа грозит за это расправиться и с ними. Тогда, - говорил Меер Вейсман, - "мы стали бегать". Ему пришлось потерять много времени для того, чтобы пристроить хоть маленьких детей в семье одного зажиточного соотечественника, принявшего христианство. Его дочери принимали малюток, но отец три раза выбрасывал их обратно через забор. Пришлось скрываться вместе с детьми; Меер Вейсман бежал на салотопный двор. Через некоторое время, "туда пришли молдаване с дрючками и стали бить". Больше ничего он не помнит... Хотя история Вейсмана составляет некоторое отступление от прямой

нити моего повествования о доме № 13, но я хочу досказать ее. Когда он очнулся в больнице, то первый вопрос его был о семье и о дочери.

 

- Ита! Где моя Ита?

- Я здесь, -- ответила Ита, стоявшая у постели. Но больной заметался

сильнее и позвал опять:

- Ита, Ита, где же ты?..

 

Когда она наклонилась к нему и опять повторила, что она здесь, - Меер Вейсман, не понимая еще, что случилось, стал шарить в воздухе руками и жаловаться, что не видит дочери.

Он ее не видел потому, что "христианский мальчик" выбил ему гирей другой глаз, вероятно, для симметрии. Впрочем, многие думают, что Меер Вейсман "сам виноват" и уже "с избытком вознагражден" за то, что никогда не может увидеть любимую дочь... Что же касается христианского мальчика, совершившего над евреем операцию с гирей, то он, конечно, не заслуживает слов укоризны. Он скорее является "жертвой"...".

"Христианский мальчик" выбил человеку глаз. Выбил потому что тот был евреев, и наверное ему это было весело – выбивать глаз человеку. Но и пресловутая еврейская солидарность выглядит несколько странно - трижды выкидывать маленьких детей из окна, обрекая на верную смерть. И ведь точно так же эти же люди и их дети 20-30 лет будут писать на соседей доносы, а через сорок лет, эти "обиженные советской властью" будут выдавать евреев немцам и пойдут служить в каратели и полицаи. И в палачах недостатка не будет, потому что через 15 лет "христианские мальчики" вырастут и в руках у них будут уже не гирьки на веревке, а наганы и пулеметы. И можно не сомневаться, точно так же они будут убивать людей в жестокой гражданской войне – весело, с азартом, да убежденные в своей правоте. А в правоте убийцы и погромщики были убеждены, потому уже переложили свой грех и преступления на жертв ("Впрочем, многие думают, что Меер Вейсман "сам виноват"…"). Через несколько десятилетий эти же люди будут уверены, что убитые ими люди сами виноваты в своей смерти (потому что красный, потому что белый, потому что контра, потому что русский, потому что еврей, потому что враг народа…). И породила таких людей Российская империя, но не большевики.

Но обратим внимание на другое – убивали соседи соседей. Причем до этого и зла никакого друг на друга не держали.

"Прежде всего кинулись в сарай. Здесь был только один мужчина: стекольщик Гриншпун. Сосед с молдаванской фамилией, которого вдова Гриншпуна называла по имени, как хорошего знакомого, первый ударил стекольщика ножом в шею... Несчастный кинулся из сарая, но его схватили, поволокли под навес и здесь докончили дубинами именно на том месте, где теперь сохранилось кровяное пятно.

На вопрос, - действительно ли вдова убитого знает убийцу и не ошибается, что это был не захожий разбойник, не албанец из Турции и не беглый каторжник из тюрьмы, еврейка сказала с убеждением:

- Я его держала ребенком на свои руки. Дай бог так жить, как хорошие

были знакомые.

Этот "хороший знакомый" и нанес первый удар ножом в доме № 13".

И убивали весело, с азартом.

"В эту ли самую минуту, или в другую произошел этот эпизод, во всяком случае, три жертвы очутились на крыше, среди города, среди сотен людей, - без всякой защиты. Вслед за ними в те же отверстия показались убийцы.

Они стали бегать кругом по крыше, перебегая то в сторону двора, то появляясь над улицей. А за ними бегали громилы. Берлацкого первого ранил тот же сосед, который нанес удар Гриншпуну. А один из громил кидал под ноги бегавших синий умывальный таз, который лежал на крыше еще два месяца спустя после погрома... Таз ударялся о крышу и звенел. И, вероятно, толпа смеялась...

Наконец всех троих кинули с крыши. Хайка попала в гору пуха во дворе и осталась жива. Раненые Маклин и Берлацкий ушиблись при падении, а затем подлая толпа охочих палачей добила их дрючками и со смехом закидала горой пуха... Потом на это место вылили несколько бочек вина, и несчастные жертвы (о Маклине говорят положительно, что он несколько часов был еще жив) задыхались в этой грязной луже из уличной пыли, вина и пуха".

И эти зверства творили православные христиане. Очень не похожи реальные люди начала ХХ в. на православных эльфов, которых вдруг совратили большевики, рисуемых нам современными бородатыми монархистами. Впрочем, описывает Короленко и реакцию православного люда на увещевание священника.

"Этот священник случайно проходил по площади, и евреи, которые смотрели с соседних домов на то, что творилось в доме № 13, стали просить, чтобы он заступился. Имени священника я, к сожалению, не знаю. По-видимому, это был добрый человек, который не думал, что есть на "святой Руси" или где бы то ни было такой народ, который заслужил, чтобы его людей убивали за какие-то огульные грехи, как диких зверей. Не думал он, очевидно, и того, что могут быть на Руси люди, которые имеют право убивать толпой беззащитных евреев, не стыдясь света и солнца. Непосредственное первое, самое правильное побуждение заставило его подойти к толпе с словом христианского увещания. Но громилы погрозили ему, и... он отступил".

Погромщики считали иначе - они были уверены, что у них право убивать других людей, даже своих добрых соседей. Только потому, что они евреи и не православные. И точно так же через 15 лет эти самые люди будут убивать друг, и соседей и даже родственников, только потому что одни за белых, а другие за красных, или потому что одни за самостийную державу, а другие за единую и неделимую.

Бородатые монархо-некрофилы могут возразить, что Кишинев – город нерусский, а вот русский народ-де был добрым, кротким православным народом, который вдруг стал жертвой "кровавых большевиков". Но откроем подзабытую страницу российской истории – китайский погром в Благовещенске, случившийся в 1900 г. С 1898 г. в империи Цин было неспокойно – в народе недовольство политикой имперской клики императрицы Цыси и грабежом страны европейскими колониальными хищниками, вылилось в массовое движение итэхуаней. Правительство империи использовало недовольство народа, направив его против европейцев. В это же время губернатор провинции Хэйлунцзян решил открыть боевые действия против Российской империи. 1 июля 1900 г. артиллерия маньчжуров произвела обстрел Благовещенска. После чего военным губернатором А. Грибовым было принято о выселении китайцев, которое переросло к массовым погромам и убийствам китайского населения. Вот как это описывает анонимный автор в очерке "Благовещенская “Утопия"", опубликованной в журнале "Вестник Европы", № 7, 1910 г.:

"3-го июля благовещенский полициймейстер Б. доложил о необходимости немедленного выдворения всех китайцев из города и области за Амур военному губернатору генерал-лейтенанту Грибскому, который сейчас же сделал соответствующее распоряжение. Того же 3-го июля китайцы города были собраны и помещены во дворе лесопилки Мордина на p. Зее. Их усердно собирали ни только чины полиции, по и добровольцы из местных обывателей: китайцев извлекали из лавок, погребов и т. п., колотили чем попало, а затем избитых доставляли в городскую полицию. Точно также были задерживаемы и доставлялись в указанное место китайцы из окрестного района (до 50-ти верст). Задержанные повиновались без всякого сопротивления, что крайне удивляло русских и русские власти; так например, партии в 40 китайцев шли полсотни верст под конвоем трех-четырех русских сторожей, ничем не вооруженных.

4-го июля из Благовещенска в поселок Верхне-Благовещенский-на-Амуре была отправлена первая партия, численность которой следствию точно установить не удалось: по показаниям одних свидетелей, китайцев было всего около 800, по показаниям других — около 4.000, китайцы же повышали это число до 5-6 тысяч. Наиболее правильною следует считать цифру около 3.000-3.500. К этой партии было впоследствии присоединено еще 320 человек. Для охраны всех этих “мятежников" было наряжено военным начальством всего 80 новобранцев, вооруженных, за отсутствием ружей, топорами. Место, где находились китайцы, представляло собою почти неогороженный двор. Всю ночь они вели себя тихо; большинство спало. При следовании в Верхне-Благовещенск к вышеуказанной страже присоединилось до 20 человек казаков и добровольцев; всем отрядом командовал помощник пристава полицейского участка Ш. Расстояние от города до поселка Верхне-Благовещенска равняется приблизительно 7-ми верстам, но так как по настоящей дороге, проходящей вдоль берега Амура, все время вести партию призвано было “неудобным", то ее вели в стороне от дороги, чрез что путь увеличился версты на три. Погода в тот день была жаркая; китайцев гнали скорым шагом, они растянулись на большое расстояние, и хотя в половине пути дан был небольшой отдых, все же, приближаясь к Верхне-Благовещевску, невольные путники стали сильно уставать, в особенности старики. Для облегчения они бросали свои котомки, снимали и бросали одежду, во тем не менее жара и усталость заставляли многих падать или сильно отставать. Против этого сейчас же были приняты энергичные меры: пристав Ш. отдал приказание всех отставших "зарубить топорами". Отставших китайцев конвоиры били чем попало, при чем несколько десятков человек было убито, а некоторые пристрелены казаками.

Через десять месяцев после происшествия следователем был произведен осмотр “скорбного" пути. Было найдено большое количество манджурских летних и зимних одежд — курток, халатов, овчинных полушубков, китайской обуви и проч., разбросанных как по самой дороге, так и по сторонам ее; затем были найдены китайские косы, человеческие черепа, некоторые со следами мозгов и мяса, далее отдельные кости и целые скелеты. Следствие выяснило, что были и случаи грабежа: одни “шарили" в вещах, брошенных китайцами по дороге, забирая то, что поценнее; другие просто грабили китайцев, обыскивая их и отнимая деньги.

По доставлении партии китайцев к поселку Верхне-Благовещенску, атаман поселка Н. выслал на встречу, “для оказания содействия к переправе китайцев на другой берег Амура", несколько вооруженных казаков; кроме того партию окружили и другие жители поселка. Затем было выбрано место для переправы — за поселком, вверх по реке, в наиболее узкой ее части. Тем не менее ширина реки в этом месте превышала сто сажен, а глубина достигала двух с небольшим сажен. Течение здесь очень сильное; к тому же дул порядочный ветер. Выбрав место, решили, что этого достаточно, и ничего больше для переправы не нужно: китайцев стали прямо загонять в воду и приказывали плыть. Некоторая часть бывших впереди вошла в реку; иные поплыли, но скоро стали тонуть; остальные идти в воду не решались. Тогда казаки стали побуждать их нагайками, а вслед затем была открыта стрельба, всеми у кого были ружья — и казаками, и поселянами, и стариками, и детьми. Стрельба длилась около получаса; после чего у берега образовалась порядочная куча китайских трупов. Затем, после пальбы начальник отряда решил прибегнуть и к холодному оружию: казаки рубили шашками, новобранцам было приказано топорами убивать “непослушных" китайцев; когда у некоторых из новобранцев не хватало на это решимости, казаки грозили “снести им головы, как изменникам". Китайцы плакали; некоторые крестились “православным крестом", умоляя, чтоб их не били, но ничто не помогало. Перед окончанием переправы принял участие в стрельбе по китайцам и проезжавший по берегу казачий разъезд одного из амурских казачьих полков. Начальник разъезда сперва не хотел стрелять, но по требованию Ш. приказал своим людям выпустить по пяти патронов, а затем продолжал свой путь, не смотря на просьбы атамана Н. остаться с командой и “еще пострелять", так как поселковые казаки все патроны расстреляли. Он согласился лишь взять записку от Н. к сотенному командиру о присылке помощи; но просьба эта осталась без исполнения. В результате переправы первой партии китайцев оказалось, что их большая часть погибла: одни утонули, другие были перебиты. Переплыло на другой берег и спаслось не более ста китайцев".

Эти зверства творили не большевики, и не фашисты. Это творили русские люди, подданные Российской империи, те самые православные. Это было не единственное массовое убийство китайцев – их убивали и грабили по всему краю, так что ни одного китайца не осталась. Приказали убивать отставших топорами и рубили и рука мало у кого не дрогнула, а кто не решался, тому православные казачки самому смертью пригрозили. Казаки всем селом собрались, чтобы пострелять в китайцев – стреляли по безоружным людям, пока патроны не закончились.

Убивали китайцев не только казаки, но и русские крестьяне, которым китайцы вообще ничего плохого не сделали:

"Всеми приведенными фактами не исчерпывается мартиролог китайцев, проживавших в Амурской области в июльские дни 1900-го года. 6-7 июля в деревни Ново-Троицкую и Егорьевку были доставлены пересылавшиеся под конвоем 40 китайцев и там все убиты местными крестьянами, по подстрекательству писаря, который читал крестьянам объявление генерал-губернатора о введении в крае военного положения и комментировал это объявление в том смысле, что следует убивать всех китайцев. Затем полицейский пристав 4-го Амурского округа отдал распоряжение убить 400 китайцев, которых и перебили крестьяне разных деревень. Где именно происходили эти избиения — из имеющихся в нашем распоряжении материалов не видно. Наконец, были и единичные случаи убийства хозяевами-русскими своих работников-китайцев".

Понятно, что там, где легко и просто убивали людей только потому, что считали их врагами, из-за не той веры или национальности, то здесь один шаг до массовых убийств своих же. У подданных Российской империи идея, что противника можно и нужно убивать, особенно если есть "оправдание" для убийств, уже существовала и укоренилась. Поэтому террор шел не столько сверху, как от самого народа. Большевики, захватив власть, просто не имели поначалу сил, чтобы сдержать вал насилия, убийств и террора, который шел снизу. Как раз революционеры (февралисты и октябристы) поначалу пытались сдержать насилие народа. Большевики отпускали под честное слово пленных врагов, а самые страшные зверства февралистов по отношению к большевикам заключались в нескольких зуботычинах. Но в хаосе революционной анархии террор и насилие нарастали сами собой и шли они от народа, который был не против расстрелять, повесить тех, кого они считали врагами. Вековые обиды, не сдерживаемые моралью и гуманизмом, вырвались на свободу. И подавить это неконтролируемое насилие можно было, только применив еще большее насилие.

Но что же делала советская власть, после победы над противниками? Советская власть на протяжении семи десятилетий воспитывала за поколением поколение людей, выросших на гуманистической идеологии, где человек человеку друг и брат. Не потому что он твой единоверец, как возглашает нам РПЦ, или по крови, как воют националисты всех мастей, а потому что он человек – такой же, как и мы с вами. Коммунистическому гуманизму было глубоко безразлично кто ты по вере, по национальности, по цвету кожи и разрезу глаз. Советская власть переломила нас через колено гуманизма. А тем бородатым эльфам-некрофилам от монархии, могу сказать только одно: Если бы не большевики, то в России в ХХ веке мог бы воцариться фашизм. Потому что уж больно много фашистов оказалось среди русской эмиграции первой волны. И население Российской империи было готово к фашизму. В начале ХХ в. в Российской империи хватало людей, которые были готовы убивать и оправдывать убийства. В Российской империи в начале ХХ в. хватало людей, которые готовы были стрелять в затылок, вешать за деньги, рубить топорами инородцев, выбивать глаза гирьками. Да и просто убивать по приказу. И породили этих людей не большевики. Породила этих людей Российская империя. И даже страшно представить, что было бы, если бы к власти в России пришли националисты или фашисты. В начале ХХ в. прививки от фашизма у русского народа не было. Эту прививку дали только коммунисты. Поэтому не удивительно, что нынешние бородатые монархо-некрофилы чуть ли не в слово в слово повторяют антисоветскую пропаганду Геббельса и воззвания Власова. Монархические лжецы рисуют нам лживую сусальную картинку ложного прошлого, где бородатые православные эльфы, утопая в изобилии, славят и молятся за царя-батюшку. Не было такого, нам просто нагло врут. Была империя, где население было готово убивать ближнего своего. Сейчас мы другие и возмущаемся и расстрелами демонстраций, и этническим погромам, и терроризмом. Но это воспитали это неприятие насилия в нас не РПЦ, не русская интеллигенция, не царь-батюшка, а коммунисты, которые поколение за поколением воспитывали людей, выросших на коммунистическом гуманизме.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх