 | |
| Василий Ерошенко. Портрет японского художника Цурута Горо |
Его имя стоит в японской энциклопедии рядом с именами прославленных писателей и деятелей культуры. В Японии издавались его трех- и пятитомное собрания сочинений, несколько книг о нем.
Жители Страны Восходящего Солнца называли его Айлосянке...
Великий китайский писатель Лу Синь оставил переводы сказок Ерошенко и послесловия к ним.
Философ-гуманист, рассказчик-импровизатор, поэт, музыкант, певец, шахматист, полиглот, знавший более десяти языков, — этот удивительный украинец, потерявший в детстве зрение и объехавший полмира, написал множество сказок, стихов, притч, баллад, легенд, очерков, рассказов.
Он был гением воли, героем преодоления недуга — незрячести.
Он был наследником славных украинских слепых кобзарей, которые ходили по земле, даря людям песни, думы и твердость духа.
Он хорошо известен на Востоке, хуже на Западе, но менее всего — в своем отечестве.
Великий китайский писатель Лу Синь оставил переводы сказок Ерошенко и послесловия к ним.
Философ-гуманист, рассказчик-импровизатор, поэт, музыкант, певец, шахматист, полиглот, знавший более десяти языков, — этот удивительный украинец, потерявший в детстве зрение и объехавший полмира, написал множество сказок, стихов, притч, баллад, легенд, очерков, рассказов.
Он был гением воли, героем преодоления недуга — незрячести.
Он был наследником славных украинских слепых кобзарей, которые ходили по земле, даря людям песни, думы и твердость духа.
Он хорошо известен на Востоке, хуже на Западе, но менее всего — в своем отечестве.
Современники запомнили его таким: немного наивное, почти детское выражение лица, волнистые льняные пряди волос, сапоги, косоворотка, широкий пояс с пряжкой, всегда чуть склоненная вправо голова — весь его облик проникнут каким-то артистическим достоинством.
Особенно прекрасен был его негромкий голос, выдававший в нем натуру страстную и мечтательную. На лице печальная улыбка, которую Лу Синь называл «улыбкой страдания». Во всем облике было что-то от сказочного Леля…
В этот мир Василий Ерошенко пришел под Новый год — 31 декабря (по старому стилю) 1890 года в селе Обуховка Старооскольского уезда Курской губернии, в крестьянской семье переселенцев с Украины.
Младенца понесли крестить в лютый мороз, а батюшка по случаю праздников был нетрезв и уронил ребенка в купель с ледяной водой. Ребенок выжил, но мать заметила, что ручки мальчика как бы ищут что-то в воздухе и часто промахиваются, прежде чем ухватить яркую игрушку.
Беда уже выбрала Василия, нацелилась и шла к нему — к четырем годам он ослеп навсегда… Последнее, что осталось в его памяти: синее небо, белые голуби над деревянной сельской церковкой и усмехающееся лицо матери...
Отныне весь мир его воплотился в звуках. Вскоре Вася научится ориентироваться по ним — в селе, в лесу, в поле — не хуже, чем в отцовской хате...
В Обуховке, где среди вишневых садов белые украинские мазанки соседствовали с темными рублеными русскими избами, к юному слепцу быстро привыкли и перестали удивляться, когда он шел без палки.
Местный помещик, граф Орлов-Давыдов, у которого отец Василия — Яков Васильевич Ерошенко — арендовал землю, устраивает девятилетнего мальчика воспитанником приюта «Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей», действовавшего под покровительством императрицы Марии Федоровны.
В этом приюте Василий познал тайну шести выпуклых точек азбуки Брайля: из их сочетаний под пальцами рождались буквы, из букв — слова. Плотная, вся в пупырышках, бумага заговорила, зазвучала для Ерошенко голосами героев пушкинских сказов, стихов Некрасова и Шевченко. Ночью, когда школа затихала, Василий брал с собой толстый том и, водя пальцем по точкам, читал, читал… Когда все книги из приютской библиотеки были прочитаны, стал сочинять сам.
Владея хорошим слухом и голосом, он учился играть на скрипке и гитаре. Учителя прочили ему карьеру музыканта. Ерошенко поступает в Московский хор и оркестр слепых.
Каждый вечер на сцену ресторана «Якорь», что на Сухаревской площади, стал выходить высокий юноша с гитарой. Страдальческая улыбка освещала нежное, даже чуть женственное лицо. Он откидывал волнистые льняные волосы, ниспадавшие до плеч, и начинал петь. Заказывали обычно «цыганщину»; платили щедро…
Под утро Ерошенко шел ночной Москвой в доходный дом для слепых на Мещанской улице, где в комнате-пенале его ждала койка.
Заработанные деньги он отдавал вечно безработному актеру, который за это читал ему Пушкина, Андерсена и Шекспира...
А вечером — снова ресторанный чад; спертый, прокуренный воздух, пьяный говор, и визг, и хохот, и бесконечные водочные подношения. «Сколько раз мне хотелось уснуть и никогда не проснуться», — вспоминал этот период Василий...
Особенно прекрасен был его негромкий голос, выдававший в нем натуру страстную и мечтательную. На лице печальная улыбка, которую Лу Синь называл «улыбкой страдания». Во всем облике было что-то от сказочного Леля…
В этот мир Василий Ерошенко пришел под Новый год — 31 декабря (по старому стилю) 1890 года в селе Обуховка Старооскольского уезда Курской губернии, в крестьянской семье переселенцев с Украины.
Младенца понесли крестить в лютый мороз, а батюшка по случаю праздников был нетрезв и уронил ребенка в купель с ледяной водой. Ребенок выжил, но мать заметила, что ручки мальчика как бы ищут что-то в воздухе и часто промахиваются, прежде чем ухватить яркую игрушку.
Беда уже выбрала Василия, нацелилась и шла к нему — к четырем годам он ослеп навсегда… Последнее, что осталось в его памяти: синее небо, белые голуби над деревянной сельской церковкой и усмехающееся лицо матери...
Отныне весь мир его воплотился в звуках. Вскоре Вася научится ориентироваться по ним — в селе, в лесу, в поле — не хуже, чем в отцовской хате...
В Обуховке, где среди вишневых садов белые украинские мазанки соседствовали с темными рублеными русскими избами, к юному слепцу быстро привыкли и перестали удивляться, когда он шел без палки.
Местный помещик, граф Орлов-Давыдов, у которого отец Василия — Яков Васильевич Ерошенко — арендовал землю, устраивает девятилетнего мальчика воспитанником приюта «Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей», действовавшего под покровительством императрицы Марии Федоровны.
В этом приюте Василий познал тайну шести выпуклых точек азбуки Брайля: из их сочетаний под пальцами рождались буквы, из букв — слова. Плотная, вся в пупырышках, бумага заговорила, зазвучала для Ерошенко голосами героев пушкинских сказов, стихов Некрасова и Шевченко. Ночью, когда школа затихала, Василий брал с собой толстый том и, водя пальцем по точкам, читал, читал… Когда все книги из приютской библиотеки были прочитаны, стал сочинять сам.
Владея хорошим слухом и голосом, он учился играть на скрипке и гитаре. Учителя прочили ему карьеру музыканта. Ерошенко поступает в Московский хор и оркестр слепых.
Каждый вечер на сцену ресторана «Якорь», что на Сухаревской площади, стал выходить высокий юноша с гитарой. Страдальческая улыбка освещала нежное, даже чуть женственное лицо. Он откидывал волнистые льняные волосы, ниспадавшие до плеч, и начинал петь. Заказывали обычно «цыганщину»; платили щедро…
Под утро Ерошенко шел ночной Москвой в доходный дом для слепых на Мещанской улице, где в комнате-пенале его ждала койка.
Заработанные деньги он отдавал вечно безработному актеру, который за это читал ему Пушкина, Андерсена и Шекспира...
А вечером — снова ресторанный чад; спертый, прокуренный воздух, пьяный говор, и визг, и хохот, и бесконечные водочные подношения. «Сколько раз мне хотелось уснуть и никогда не проснуться», — вспоминал этот период Василий...
| Вмешался счастливый случай |
 | |
| Флит стрит. Лондон |
 | |
| Тауэр Бридж. Лондон | |
 | |
| Станция «Кингс кросс». Лондон |
Наконец, в его судьбу вмешался счастливый случай.
На слепого юношу обратила внимание Анна Николаевна Шарапова, родная сестра Л. Н. Толстого. Именно она и пригласила Ерошенко, поразившего ее глубиной суждений и интеллигентностью, на свои курсы эсперанто*.
Шарапова свято верила в универсальное предназначение этого искусственного языка и переводила на эсперанто даже книги своего брата. Обнаружив у Василия блестящие способности, она стала его духовным наставником и старшим другом.
Анна Николаевна посоветовала Ерошенко продолжить свое музыкальное образование, — но, так как в России слепых в консерваторию не принимали, Шарапова обратилась в лондонскую Королевскую музыкальную академию для незрячих.
Тем временем Василий начал усиленно изучать эсперанто и уже через два месяца заговорил на новом для него языке.
Из Лондона пришел вызов. В 1912 году слепой музыкант берет билет третьего класса и сам-один отправляется в путь. Зеленая звездочка, символ общества любителей эсперанто, помогла Василию перебраться через четыре страны в Англию.
Его передавали по «зеленой эстафете» от одного эсперантиста к другому. «Могу сказать, что лампа Аладдина не могла бы помочь мне больше, чем зеленая звездочка эсперанто», — позднее писал Ерошенко.
В Лондоне он усиленно изучает английский язык и классическую музыку, посещает библиотеки и музеи, чтобы углубить свои познания в вопросах мировой истории и культуры.
В английской периодике появляются первые стихи Ерошенко, которые начинаются словами:
«Счастливейшего человека нет на свете,
Я вижу солнце, я вижу свет…»
На английском языке он пишет сказки для детей. Они были изданы и вызвали одобрительные отзывы британских критиков.
Затем Василий едет в Париж, изучает французский язык, слушает лекции в Сорбоннском университете. Когда Ерошенко возвращается в Англию, его ждет неприятное известие: за связь с эмигрантами-марксистами ему приказано покинуть страну.
На слепого юношу обратила внимание Анна Николаевна Шарапова, родная сестра Л. Н. Толстого. Именно она и пригласила Ерошенко, поразившего ее глубиной суждений и интеллигентностью, на свои курсы эсперанто*.
Шарапова свято верила в универсальное предназначение этого искусственного языка и переводила на эсперанто даже книги своего брата. Обнаружив у Василия блестящие способности, она стала его духовным наставником и старшим другом.
Анна Николаевна посоветовала Ерошенко продолжить свое музыкальное образование, — но, так как в России слепых в консерваторию не принимали, Шарапова обратилась в лондонскую Королевскую музыкальную академию для незрячих.
Тем временем Василий начал усиленно изучать эсперанто и уже через два месяца заговорил на новом для него языке.
Из Лондона пришел вызов. В 1912 году слепой музыкант берет билет третьего класса и сам-один отправляется в путь. Зеленая звездочка, символ общества любителей эсперанто, помогла Василию перебраться через четыре страны в Англию.
Его передавали по «зеленой эстафете» от одного эсперантиста к другому. «Могу сказать, что лампа Аладдина не могла бы помочь мне больше, чем зеленая звездочка эсперанто», — позднее писал Ерошенко.
В Лондоне он усиленно изучает английский язык и классическую музыку, посещает библиотеки и музеи, чтобы углубить свои познания в вопросах мировой истории и культуры.
В английской периодике появляются первые стихи Ерошенко, которые начинаются словами:
«Счастливейшего человека нет на свете,
Я вижу солнце, я вижу свет…»
На английском языке он пишет сказки для детей. Они были изданы и вызвали одобрительные отзывы британских критиков.
Затем Василий едет в Париж, изучает французский язык, слушает лекции в Сорбоннском университете. Когда Ерошенко возвращается в Англию, его ждет неприятное известие: за связь с эмигрантами-марксистами ему приказано покинуть страну.
Свежие комментарии