Свидетельство урки
...Надо отметить, что наша столовая была на ремонте, и все зеки питались под открытым небом. Так вот столы и лавки временной столовой были покрыты слоем сажи толщиной в 3-4 см. Через час мы пришли на ужин, и кто чем мог - тряпкой, бумажкой, рукавом - стирали со столов сажу. А она все еще продолжала падать с неба: кому в миски с кашей, кому на хлеб.
Сумерки были совершенно черными. А затем в тот роковой вечер под открытым небом мы смотрели кинофильм "Путевка в жизнь". На месте гриба небо имело красное свечение в диаметре около километра. По этому поводу тоже строились всевозможные догадки.
Ночью, в начале третьего, нас подняли голоса из громкоговорителей, известившие, что наш ОЛП находится в зоне повышенного ядерного заражения. Нам приказали быть готовыми через 15-20 минут к эвакуации, вещей не брать (даже денег и "безделушек" из драгметаллов). Тут-то и началась невообразимая паника: "А-а-а! Мы - живые трупы!" Зеки толпой повалили к проходной, где стояли вооруженные автоматчики. Вскоре послышались короткие очереди. Я находился в бараке и не видел происходившего у выхода. Были ли там убитые и раненые - не знаю, хотя слухи с разными цифрами ходили.
К этому времени красное зарево потускнело, начало чуть-чуть светать. Нас погрузили в бортовые автомашины и вывезли с территории завода в какой-то лес. На большой поляне в ряд стояли столы, а по соседству - кучи новых спецовок, трусов и маек. Через усилитель прокричали: "Всем раздеться, все вещи бросить в кучу!" Затем голыми мы подходили к столам, где определялась доза облучения. Шкала дозиметра была рассчитана на 900 единиц. Сколько это составляет рентген - никто сказать не мог. Лично я "вызвенел" на 800 единиц (это выражение дозиметриста я понял как степень распространения мной радиации). Стрелка дозиметра колебалась в зависимости от того, к какому участку тела подносили датчик. Больше всего "звенели" золотые зубы и волосы (их еще в 1954 году разрешили заключенным не сбривать).
Эта канитель продлилась до позднего вечера. Перед проверкой зеки из-за жадности ухитрялись даже глотать золотые кольца. Затем нас вывезли из леса и доставили в каменный карьер, где вдоволь накормили. Ночью из-за холода не спали, а утром чуть свет продолжили вчерашнюю процедуру.
Комментарий "100 великих катастроф"
На другой день, 30 сентября, началась эвакуация оружия и боеприпасов. Часть оружия была так сильно загрязнена, что его пришлось зарыть в одном из котлованов. Менее загрязненное оружие пытались отмыть. С его деревянных частей до белого цвета соскабливали стружку, а металлические части чистили песком и шкуркой. Но полностью очистить не могли, а "загрязненное" оружие военно-оружейный склад не принимал. Так и несли службу некоторые солдаты с радиоактивно загрязненным оружием.
Свидетельство урки.
Ближе к вечеру нас привезли в город, где была зона номер восемь. А в ней - около 800 зеков, получивших от нас дозу радиации в сто и более единиц. Среди вновь прибывшей сюда тысячи (плюс-минус сто человек) заключенных - прямых носителей радиационного заражения - на третий день после трагедии усилилось настроение отчаяния. Раздались крики: "Мы - заживо похороненные! Мы - прокаженные!" Однако усиленная охрана на вышках и воротах умерили панику. Перед нами с мегафоном в руках выступил полковник (или генерал - точно не помню). Особенно врезались в его коротком выступлении слова, что некоторым это заражение будет как бы лекарством. Другим гарантировал лечение. Тут же двум бригадам приказали идти в баню.
Мы пришли в баню уже под вечер. В предбаннике вновь у каждого зарегистрировали степень заражения и объяснили: "Пока не смоешь 30 единиц - не выпустим". В моечном отделении были приготовлены холодная вода, хозяйственное мыло и мелкий песок, который хорошо "уносил" эти злосчастные "единицы", но уж больно раздражал кожу. При выходе из бани дозиметр показал, что я "смыл" с себя 20 единиц. Мне выдали совершенно новые майку, трусы, брюки и куртку. За полтора суток эту процедуру проходила вся тысяча. А затем все повторялось, и мы вновь бросали в ящик для сжигания неношеные вещи.
Через месяц после этого своеобразного "лечения" мы уже "звенели" всего на 300 - 350 единиц. Постепенно прекратила дымить яма, где сжигали наши тряпки. А мы все думали, что если бы мы "сидели" при жизни Сталина, то нас бы всех давно расстреляли. Позже наш "казанский" этап (40-60 человек) пересадили на станции Кыштым в крытые бортовые машины, провезли через контрольно-пропускной пункт и разбросали по разным ОЛПам. В ноябре того же года "спецсуд" освободил меня досрочно. В 1959 году я встречался с двоими из того этапа, а в 1977 году узнал, что они скончались. Никого не осталось с той поры. Жена померла. Детей после такого быть не могло. И только сейчас начинаешь понимать, что страшнее смерти вот такое одиночество. И чего ради нелегкая продолжает волочить меня по этому свету?
Комментарий "100 великих катастроф"
Ширина "ядерного языка", в котором преобладал стронций-90, составляла восемь-девять километров. Сильным юго-западным ветром облако разнеслось по лесам, полям и озерам Челябинской, Свердловской и Тюменской областей - на площади 1000 квадратных километров. Из 23 окрестных деревень пришлось эвакуировать более десяти тысяч человек. В 1958 из сельскохозяйственного использования было изъято 59 тысяч гектаров в Челябинской и 47 тысяч гектаров в Свердловской областях. Только через два года началось вовлечение этих земель в оборот. В результате аварии облучению подверглись в общей сложности 124 тысячи человек. Весной 1963 года в этих краях случилась засуха. Обычно мелководное и заболоченное озеро Карачай пересохло, и образовавшаяся пыльная буря увеличила число жертв Восточно-Уральского радиоактивного следа еще на сорок тысяч человек. Кыштымская трагедия (так именуют эту тройную катастрофу - взрыв, засуха) по своим последствиям намного превосходит Чернобыль...
P.S. В 1995 году кочегар Казанского льнокомбината и бывший зек Георгий Петрович Афанасьев понял, что умирает, предупредил меня, что хочет сам свести свои счеты с жизнью. С тех пор я его не видел...
Автор: В.Курносов
Источник: "На грани невозможного"
Свежие комментарии